Неточные совпадения
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и
другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с
мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил с ним.
— Вот
мужчина говорит. В любви нет больше и меньше. Люблю дочь одною любовью, ее —
другою.
Шумные
мужчины затихли, когда она проходила мимо их по платформе, и один что-то шепнул об ней
другому, разумеется, что-нибудь гадкое.
Она счастлива, делает счастье
другого человека и не забита, как я, а верно так же, как всегда, свежа, умна, открыта ко всему», думала Дарья Александровна, и плутовская улыбка морщила ее губы, в особенности потому, что, думая о романе Анны, параллельно с ним Дарья Александровна воображала себе свой почти такой же роман с воображаемым собирательным
мужчиной, который был влюблен в нее.
― Петр Ильич Виновский просят, ― перебил старичок-лакей Степана Аркадьича, поднося два тоненькие стакана доигрывающего шампанского и обращаясь к Степану Аркадьичу и к Левину. Степан Аркадьич взял стакан и, переглянувшись на
другой конец стола с плешивым, рыжим усатым
мужчиной, помахал ему улыбаясь головой.
Вот выходят одна девка и один
мужчина на середину и начинают говорить
друг другу стихи нараспев, что попало, а остальные подхватывают хором.
Другой род
мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие.
Мужчины и женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали
друг на
друга, вопили и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительно вбежала Ассоль.
— Дебатирован был в последнее время вопрос: имеет ли право член коммуны входить к
другому члену в комнату, к
мужчине или женщине, во всякое время… ну, и решено, что имеет…
Те же и множество
других гостей. Между прочими Загорецкий.
Мужчины являются, шаркают, отходят в сторону, кочуют из комнаты в комнату и проч. София от себя выходит, все к ней навстречу.
Друг. Нельзя ли для прогулок
Подальше выбрать закоулок?
А ты, сударыня, чуть из постели прыг,
С
мужчиной! с молодым! — Занятье для девицы!
Всю ночь читает небылицы,
И вот плоды от этих книг!
А всё Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок...
«Макаров утверждает, что отношения с женщиной требуют неограниченной искренности со стороны
мужчины», — думал он, отвернувшись к стене, закрыв глаза, и не мог представить себе, как это можно быть неограниченно искренним с Дуняшей, Варварой. Единственная женщина, с которой он был более откровенным, чем с
другими, это — Никонова, но это потому, что она никогда, ни о чем не выспрашивала.
«Красива, умела одеться, избалована вниманием
мужчин. Книжной мудростью не очень утруждала себя. Рациональна. Правильно оценила отца и хорошо выбрала
друга, — Варавка был наиболее интересный человек в городе. И — легко “делал деньги”»…
За большим столом военные и штатские люди,
мужчины и женщины, стоя, с бокалами в руках, запели «Боже, царя храни» отчаянно громко и оглушая
друг друга, должно быть, не слыша, что поют неверно, фальшиво. Неистовое пение оборвалось на словах «сильной державы» — кто-то пронзительно закричал...
Улицы наполняла ворчливая тревога, пред лавками съестных припасов толпились, раздраженно покрикивая, сердитые, растрепанные женщины, на углах небольшие группы
мужчин, стоя плотно
друг к
другу, бормотали о чем-то, извозчик, сидя на козлах пролетки и сморщив волосатое лицо, читал газету, поглядывая в мутное небо, и всюду мелькали солдаты…
— Все
мужчины и женщины, идеалисты и материалисты, хотят любить, — закончила Варвара нетерпеливо и уже своими словами, поднялась и села, швырнув недокуренную папиросу на пол. — Это,
друг мой, главное содержание всех эпох, как ты знаешь. И — не сердись! — для этого я пожертвовала ребенком…
И, подтверждая свою любовь к истории, он неплохо рассказывал, как талантливейший Андреев-Бурлак пропил перед спектаклем костюм, в котором он должен был играть Иудушку Головлева, как пил Шуйский, как Ринна Сыроварова в пьяном виде не могла понять, который из трех
мужчин ее муж. Половину этого рассказа, как и большинство
других, он сообщал шепотом, захлебываясь словами и дрыгая левой ногой. Дрожь этой ноги он ценил довольно высоко...
Он сосчитал огни свеч: двадцать семь. Четверо
мужчин — лысые, семь человек седых. Кажется, большинство их, так же как и женщин, все люди зрелого возраста. Все — молчали, даже не перешептывались. Он не заметил, откуда появился и встал около помоста Захарий; как все, в рубахе до щиколоток, босой, он один из всех
мужчин держал в руке толстую свечу; к
другому углу помоста легко подбежала маленькая, — точно подросток, — коротковолосая, полуседая женщина, тоже с толстой свечой в руке.
По бульварам нарядного города, под ласковой тенью каштанов, мимо хвастливо богатых витрин магазинов и ресторанов, откуда изливались на панели смех и музыка, шумно двигались навстречу
друг другу веселые
мужчины, дамы, юноши и девицы; казалось, что все они ищут одного — возможности безобидно посмеяться, покричать, похвастаться своим уменьем жить легко.
—
Мужчина, который уступает женщину
другому, конечно, — тряпка.
Совершенно ясно, что больше всех
мужчин ей нравится Варавка, она охотнее говорит с ним и улыбается ему гораздо чаще, чем
другим.
— Подумай: половина женщин и
мужчин земного шара в эти минуты любят
друг друга, как мы с тобой, сотни тысяч рождаются для любви, сотни тысяч умирают, отлюбив. Милый, неожиданный…
Дамы начали смеяться и перешептываться; некоторые из
мужчин улыбались; готовился опять взрыв хохота, но в эту минуту в комнате раздалось в одно время как будто ворчанье собаки и шипенье кошки, когда они собираются броситься
друг на
друга. Это загудели часы.
— Ну, пусть бы я остался: что из этого? — продолжал он. — Вы, конечно, предложите мне дружбу; но ведь она и без того моя. Я уеду, и через год, через два она все будет моя. Дружба — вещь хорошая, Ольга Сергевна, когда она — любовь между молодыми
мужчиной и женщиной или воспоминание о любви между стариками. Но Боже сохрани, если она с одной стороны дружба, с
другой — любовь. Я знаю, что вам со мной не скучно, но мне-то с вами каково?
Цвет лица у Ильи Ильича не был ни румяный, ни смуглый, ни положительно бледный, а безразличный или казался таким, может быть, потому, что Обломов как-то обрюзг не по летам: от недостатка ли движения или воздуха, а может быть, того и
другого. Вообще же тело его, судя по матовому, чересчур белому цвету шеи, маленьких пухлых рук, мягких плеч, казалось слишком изнеженным для
мужчины.
И Ольга не справлялась, поднимет ли страстный
друг ее перчатку, если б она бросила ее в пасть ко льву, бросится ли для нее в бездну, лишь бы она видела симптомы этой страсти, лишь бы он оставался верен идеалу
мужчины, и притом
мужчины, просыпающегося чрез нее к жизни, лишь бы от луча ее взгляда, от ее улыбки горел огонь бодрости в нем и он не переставал бы видеть в ней цель жизни.
Ему живо представилось, как он объявлен женихом, как на
другой, на третий день приедут разные дамы и
мужчины, как он вдруг станет предметом любопытства, как дадут официальный обед, будут пить его здоровье. Потом… потом, по праву и обязанности жениха, он привезет невесте подарок…
Они знали, на какое употребление уходят у него деньги, но на это они смотрели снисходительно, помня нестрогие нравы повес своего времени и находя это в
мужчине естественным. Только они, как нравственные женщины, затыкали уши, когда он захочет похвастаться перед ними своими шалостями или когда кто
другой вздумает довести до их сведения о каком-нибудь его сумасбродстве.
— Не все
мужчины — Беловодовы, — продолжал он, — не побоится
друг ваш дать волю сердцу и языку, а услыхавши раз голос сердца, пожив в тишине, наедине — где-нибудь в чухонской деревне, вы ужаснетесь вашего света.
Но было уже поздно. Тычков вскинул изумленные очи на Татьяну Марковну, дамы глядели на нее с состраданием,
мужчины разинули рты, девицы прижались
друг к
другу.
Она живет — как будто на станции, в дороге, готовая ежеминутно выехать. Нет у нее
друзей — ни
мужчин, ни женщин, а только множество знакомых.
— Мне ничего не нужно: но ты сама должна знать, какими
другими глазами, как не жадными, влюбленными, может
мужчина смотреть на твою поразительную красоту…
Мужчины, одни, среди дел и забот, по лени, по грубости, часто бросая теплый огонь, тихие симпатии семьи, бросаются в этот мир всегда готовых романов и драм, как в игорный дом, чтоб охмелеть в чаду притворных чувств и дорого купленной неги.
Других молодость и пыл влекут туда, в царство поддельной любви, со всей утонченной ее игрой, как гастронома влечет от домашнего простого обеда изысканный обед искусного повара.
Мужчины — те ничего не говорят: смотрят на вас с равнодушным любопытством, медленно почесывая грудь, спину или что-нибудь
другое, как делают и у нас мужики в полях, отрываясь на минуту от плуга или косы, чтоб поглядеть на проезжего.
У
мужчин грубого сукна кафтан, у женщин тоже, но у последних полы и подол обшиты широкой красной тесьмой; на голове у тех и у
других высокие меховые шапки, несмотря на прекрасную, даже жаркую, погоду.
Вон и
другие тоже скучают: Савич не знает, будет ли уголь, позволят ли рубить дрова, пустят ли на берег освежиться людям? Барон насупился, думая, удастся ли ему… хоть увидеть женщин. Он уж глазел на все японские лодки, ища между этими голыми телами не такое красное и жесткое, как у гребцов. Косы и кофты
мужчин вводили его иногда в печальное заблуждение…
Мальчишки стояли на коленях по трое в ряд; один читал молитвы,
другие повторяли нараспев, да тут же кстати и шалили, — все тагалы; взрослых
мужчин не было ни одного.
Лакей уже успел доложить, когда они вошли, и Анна Игнатьевна, вице-губернаторша, генеральша, как она называла себя, уже с сияющей улыбкой наклонилась к Нехлюдову из-за шляпок и голов, окружавших ее у дивана. На
другом конце гостиной у стола с чаем сидели барыни и стояли
мужчины — военные и штатские, и слышался неумолкаемый треск мужских и женских голосов.
Мировоззрение это состояло в том, что главное благо всех
мужчин, всех без исключения — старых, молодых, гимназистов, генералов, образованных, необразованных, — состоит в половом общении с привлекательными женщинами, и потому все
мужчины, хотя и притворяются, что заняты
другими делами, в сущности желают только одного этого.
Все жили только для себя, для своего удовольствия, и все слова о Боге и добре были обман. Если же когда поднимались вопросы о том, зачем на свете всё устроено так дурно, что все делают
друг другу зло и все страдают, надо было не думать об этом. Станет скучно — покурила или выпила или, что лучше всего, полюбилась с
мужчиной, и пройдет.
Кроме того, как это всегда бывает между молодыми
мужчинами и женщинами, в особенности когда они насильно соединены, как были соединены все эти люди, между ними возникли согласные и несогласные, различно переплетающиеся влечения
друг к
другу.
Нехлюдов стоял рядом с Тарасом на платформе и смотрел, как один за
другим тянулись мимо него вагоны с решетчатыми окнами и виднеющимися из них бритыми головами
мужчин.
В то время как она сидела в арестантской, дожидаясь суда, и в перерывах заседания она видела, как эти
мужчины, притворяясь, что они идут за
другим делом, проходили мимо дверей или входили в комнату только затем, чтобы оглядеть ее.
Слабые
мужчины, женщины и дети, перегоняя
друг друга, направились к подводам и стали размещать на них мешки и потом сами влезать на них.
В
другой же комнате сидели по стенам и отдельными группами или парочками человек двадцать
мужчин и женщин и негромко разговаривали.
Наконец заключенные и посетители стали расходиться: одни во внутреннюю,
другие в наружную дверь. Прошли
мужчины — в гуттаперчевых куртках, и чахоточный и черный лохматый; ушла и Марья Павловна с мальчиком, родившимся в остроге.
Нехлюдову показалось, что он узнал Маслову, когда она выходила; но потом она затерялась среди большого количества
других, и он видел только толпу серых, как бы лишенных человеческого, в особенности женственного свойства существ с детьми и мешками, которые расстанавливались позади
мужчин.
— Тем лучше, я и эту возьму, — слышался с
другой стороны игривый голос
мужчины и игривый смех женщины, что-то не дававшей ему.
— Нет, будемте говорить серьезно. Знаете,
мужчина никогда не поймет сразу
другого человека, а женщина… Это, заметьте, очень важно, и я серьезно рассчитываю на вашу проницательность.
— Знаете, душечка, на что сердится ваш муженек? — говорила Хина. — О, все эти
мужчины, как монеты, походят
друг на
друга… Я считала его идеальным
мужчиной, а оказывается совсем
другое! Пока вы могли рассчитывать на богатое наследство, он ухаживал за вами, а как у вас не оказалось ничего, он и отвернул нос. Уж поверьте мне!